В 60-е годы XX века в Советском Союзе вышел ряд знаковых научно-фантастических произведений. Наиболее яркими представителями этого периода, получившего название «третьей волны советской фантастики», можно считать Ивана Ефремова (раннее творчество которого относят ко «второй волне», позднее – к «третьей») и братьев Аркадия и Бориса Стругацких. Работы этих писателей интересны не только и не столько своими художественными качествами (которые, несомненно, высоки), сколько философскими идеями, заложенными в них.
Говоря о 60-х, мы подразумеваем не календарное десятилетие, а скорее, явление. Некоторые важные произведения этого периода вышли в конце 50-х, но по своему духу они вполне «шестидесятнические».
Если авторы предыдущих двух «волн» (А. Беляев, В. Немцов, А. Казанцев) уделяли основное внимание критике капиталистических отношений, то фантасты 60-х годов направили свои усилия на разработку глобальных утопических проектов. Можно выделить две основные причины такого поворота. Во-первых, это начало космической эры, повлекшее за собой подъем субкультуры «физиков», важной частью которой были мечты о покорении космоса. Во-вторых, это общая атмосфера хрущевской «оттепели», расширившая пространство литературных экспериментов и позволившая писателям более смело затрагивать в произведениях новые темы.
Рисуя образ коммунистического будущего, фантасты задавались вопросом о людях, которым суждено жить в утопическом обществе. Новый человек, смелый, честный, ответственный, избавленный от предрассудков и «родимых пятен капитализма», гармонично развитый – таким предстает перед читателем идеальный герой произведений Ефремова и Стругацких. Но чтобы воспитать личность, обладающую всеми вышеперечисленными качествами, требуется особый подход к образовательному процессу. И хотя рассматриваемые писатели не создали произведений, целиком и полностью посвященных теме воспитания, в их отдельных текстах мы можем найти модели новой школы. У Ефремова это «Школа третьего цикла», описанная в романе «Туманность Андромеды», у Стругацких – «Высокая теория воспитания» из серии произведений, повествующих о «Мире Полудня». По своей сути эти модели являются просветительскими.
Философские воззрения Ефремова можно охарактеризовать как сплав марксизма, неофрейдизма (писатель критиковал Фрейда, но явно симпатизировал Фромму), восточных учений и рериховской Живой Этики, а также русского космизма. Так как космизм, по определению А. Алешина, представляет собой «своеобразный синтез христианского мифа об Апокалипсисе (в том числе, и в секуляризованных версиях) и идей позднего французского Просвещения, исповедовавших культ Разума»1, можно говорить о том, что в некоторых моментах Ефремов является наследником просветителей. В пользу этого утверждения свидетельствуют утопичность социального проекта, представленного в произведениях писателя, повышенное внимание к телесности и эротизму, вера во всепобеждающую силу человеческого разума. Более того, говоря о воспитании, писатель почти дословно повторяет мысли, высказанные в работах Руссо, Гельвеция, Коменского. При этом в некоторых ключевых точках своей философии Ефремов расходится с традицией Просвещения, и даже делает смелые и дерзкие выпады в адрес Руссо.
О знакомстве Стругацких с трудами французских просветителей говорят отсылки, присутствующие в ряде их произведений. Так, в повести «Понедельник начинается в субботу» упоминается Монтескье, в романе «Жук в муравейнике» цитируется Руссо, а один из героев романа «Улитка на склоне» носит имя Кандид, отсылающее к работе Вольтера «Кандид, или Оптимизм». Тот факт, что прототипом этого персонажа стал в некоторой степени (но не полностью) именно вольтеровский Кандид, подтверждал и А. Стругацкий2.
Для обоснования связи философии Стругацких и мыслителей Просвещения можно привести и другие примеры. В частности, петербургский литератор Самуил Лурье, состоявший с Борисом Стругацким в дружеских отношениях, так рассказывал о писателе: «Стругацкий был представителем идеалов просвещения: свобода мышления, свобода здравого смысла и гуманность, вера в доброго человека и в то, что умом можно распутать большую часть наших социальных бед и тревог – эти идеалы он и проповедовал»3. Современными наследниками века Просвещения Стругацких также называют писатель Дмитрий Быков и литературный критик Николай Александров. Последнему, в частности, принадлежит высказывание о том, что Стругацкие – это те же философы эпохи Просвещения, только 200 лет спустя.
Об особой взаимосвязи братьев с идеями Века Разума говорит и И.В. Кукулин, обращающий внимание на эволюцию отношения писателей к просвещенческим проектам от первоначального оптимизма и полного одобрения до крайнего скептицизма, характерного для их более позднего творчества4. Экспертное мнение Кукулина касается в первую очередь феномена прогрессорства – наиболее яркого просветительского явления в прозе Стругацких. Но эта проблема выходит за рамки нашей темы.
Идею своей утопии Стругацкие позаимствовали у Ефремова. Как позже рассказывали братья, замысел состоял в том, чтобы общими усилиями советских фантастов создать единый образ коммунистического будущего. Мир Ефремова отстоит от XX века примерно на 3000 лет, а мир Стругацких – всего на 200, таким образом, миры эти явно разные. Но в обоих случаях речь идет именно о коммунизме.
Понятие о человеке будущего у рассматриваемых писателей разнится. Герои Ефремова – идеальные существа, сильные и здоровые, в равной мере развитые физически, интеллектуально и эстетически. Стругацкие же помещали в пространство своих произведений современников – людей XX века со всеми их достоинствами и недостатками. Братья считали, что изменить психологию человека нельзя, можно лишь модифицировать общественную среду. Ефремов исходил из противоположного посыла – для него трансформация человеческой природы была не только возможна, но и необходима для построения коммунистического общества. При этом воспитательные проекты Ефремова и Стругацких во многом совпадают.
Иван Ефремов
Для установления просветительских истоков идей Ефремова важно понимать отношение писателя к отдельному человеку. В романе «Лезвие бритвы», не входящем в «космический» цикл, но являющимся одним из наиболее философских произведений автора, доктор Гирин (альтер эго Ефремова) говорит:
Будьте совершенно спокойны — доброе, гуманистическое в человеке непобедимо и неизбежно, потому что оно покоится на фундаменте родительской заботы о потомстве. Только крепчайшими потребностями в доброте, жалости, помощи можно было изменить психику темного зверя, чтобы заставить его охранять и воспитывать своего детеныша в течение многих лет, полных трудов и опасностей, какие требует дитя человеческое прежде, чем станет полноценным членом стада, не то что общества. И также очень древни социальные инстинкты: альтруизм, взаимопомощь, дружба и забота. Естественный отбор действовал так, что выживали наиболее дружные семьи, потом роды, потом племена5.
Это в некоторой мере созвучно взглядам Руссо, полагавшего, что человек изначально является добрым по своей природе. Однако, в отличие от французского мыслителя, Ефремов считал эту доброту не естественным, природным состоянием индивида, а результатом эволюции. Только непрерывное совершенствование, заключающееся в борьбе с темным животным началом в человеке, способно привести к появлению людей нового типа. В этом Ефремов расходится не только с французскими предшественниками, но и с представителями русского космизма, также тосковавшими об утраченном райском существовании. Согласно Ефремову, рай – это всего лишь христианская сказка, не имеющая ничего общего с реальностью. Поэтому и возвращаться человеку некуда. Ему остается лишь двигаться вперед по пути прогресса, преодолевая сопротивление «инферно» – так в философии Ефремова именуется мрачная природная сила, заставляющая человека быть либо рабом, либо рабовладельцем.
Эту линию писатель проводит как в «Лезвии бритвы», где он критикует Руссо, так и в «Туманности Андромеды», где он называет людей, мечтавших о возвращении к природе, «горе-философами», никогда по-настоящему не любившими природу и не знавшими о ее беспощадной жестокости ко всему, что не подчиняется ее законам6.
Разграничение воспитания и образования – общая черта Ефремова и Стругацких. Фантасты сходились в том, что советская образовательная система недостаточно совершенна для коммунистического общества, поэтому они были вынуждены прибегнуть к разработке собственных проектов, в которых процессы образования и воспитания будут слиты воедино. Ефремов описывал свою школу будущего в романе «Туманность Андромеды».
Все школы на планете победившего коммунизма, согласно Ефремову, должны находиться на природе. Здание школы имеет кругообразную форму, учебные комнаты располагаются по периметру строения. В каждое помещение ведет проем без двери. Классы оборудованы окнами с эффектом односторонней видимости – находясь снаружи, можно наблюдать за учебным процессом, при этом ученики не могут увидеть наблюдателя.
Гимназия ОГИ, г. Одинцово
У нас нет сведений о том, был ли Ефремов знаком с проектом тюрьмы-паноптикума Бентама, которая по своему устройству напоминает коммунистическую школу «Туманности Андромеды». Нельзя с уверенностью утверждать, что писатель знал о бентамовском проекте, но, так или иначе, сходство этих проектов очевидно, хотя вероятность того, что писатель осознанно включил данную реминисценцию в свое произведение, крайне мала. Можно предположить либо случайность этих совпадений, либо непреднамеренное заимствование. Ефремов был убежденным коммунистом, и его произведения определенно не содержат критики советского пути развития, который в итоге и должен был привести к планетарной утопии. Сомнения в отношении светлого будущего он выскажет гораздо позже, в романе «Час быка», который увидит свет в 1968 году. Хотя стоит отметить, что рамки официального догматического марксизма-ленинизма писателю явно были тесны – до такой степени, что в переписке с американским палеонтологом Э. К. Олсоном он предлагал включить в марксистскую формулу «бытие определяет сознание» вторую часть: «сознание определяет бытие», а также высказывал предположение, что высшей формой материи является дух7.
Ефремов не объяснял, чем обусловлена планировка школьного здания, описанного в «Туманности Андромеды». Не обосновывается в романе и необходимость наличия в классах окон с односторонней видимостью. Судя по тексту, особого контроля над учащимися в школе не требуется. Предположение о том, что происходящее за окном может отвлечь детей от процесса учебы, также неубедительно, ведь внимание всех школьников целиком поглощено учебным процессом.
Школа, описываемая Ефремовым, представляет собой интернат, в который дети поступают в возрасте одного года. Обучение разделено на циклы, продолжительность каждого из которых составляет три года. Дети разных возрастов проживают и обучаются в отдельных школах, расположенных друг от друга на больших расстояниях. Но старшие ученики регулярно навещают своих младших подопечных и помогают им в освоении школьной программы, а также содействуют их учителям в воспитательном процессе.
В части, касающейся точных и естественных наук, обучающиеся получают только самые свежие знания, основанные на последних открытиях. Уроки истории посвящены изучению ошибок, допущенных человечеством в прошлом. Изучение географии и истории дополняется путешествиями, которые дети совершают совместно с учителями. С ранних лет в школе ведется преподавание диалектической философии, которая представляет собой модифицированный марксизм.
Важной частью воспитательного процесса являются уроки труда, чередующиеся с лекциями. Несмотря на то, что производственные процессы в коммунистическом будущем Ефремова полностью автоматизированы, школьники обучаются использованию архаичных технологий. В романе описывается, как старшие дети занимаются шлифовкой оптических стекол, а младшие без использования станков и современных пил сооружают деревянный корабль, на котором планируют отправиться к развалинам Карфагена вместе с учителями истории, географии и труда.
Возраст выпускников – 17 лет. Оканчивая школу, все ученики в обязательном порядке проходят психологическое тестирование (характерная особенность ефремовского проекта – необходимость изоляции от общества психически неуравновешенных людей, появление которых сродни сбою в хорошо отлаженной системе – об этом говорится в романе «Лезвие бритвы»). Вместо выпускных экзаменов вступающие во взрослую жизнь юноши и девушки в течение трех лет совершают так называемые «подвиги Геркулеса». Эти испытания, которые каждый выпускник изобретает для себя сам, но обязательно советуясь со старшими наставниками, имеют ярко выраженную практическую и общественно полезную направленность. «Подвиги» обязательно должны быть трудными. Их выполнение дает человеку право на получение двухлетнего высшего образования.
В «Туманности Андромеды» и других произведениях Ефремова даются указания и на иные дисциплины, изучаемые в школе. Например, с детства люди будущего обучаются восточным практикам, в частности, медитации. Девушки, кроме прочего, обязательно учатся танцам (для них это больше, чем развлечение, искусство или спорт – танец у Ефремова больше напоминает экстатический ритуал).
Примечательно, что в романах Ефремова личности учителя, воспитателя, педагога уделяется не очень большое внимание. Хотя первостепенное значение учителей для прогресса всячески подчеркивается, подробностей о специфике их деятельности текст не содержит. В этом плане «Высокая теория воспитания» Стругацких значительно отличается от проекта Ефремова. Учитель здесь – центральная фигура, и только на то, чтобы подготовить его к работе с детьми, должно уходить не менее 30 лет.
Братья Стругацкие
Крупицы информации о «Высокой теории воспитания» рассыпаны по разным произведениям Стругацких. Но основным источником, дающим наиболее полное представление о ней, является интервью с Б. Стругацким, в котором он отвечал на вопросы интернет-пользователей с 1998 по 2012 годы. В этом тексте обобщаются главные положения воспитательного проекта, раскрываются его особенности, выделяются проблемы.
«Высокая теория воспитания» основана на двух принципах:
«1. Воспитанием детей должны заниматься профессионалы, а не любители (каковыми обычно являются родители);
2. Главной задачей учителя является – обнаружить и развить в ребенке его Главный Талант, то, что он умеет лучше многих. Подразумевается, что большую часть времени обучения ребенок проводит в школе-интернате. При этом он отнюдь не отрезан от мира и от своей семьи – родители могут когда угодно приезжать к нему в интернат, и сам он регулярно ездит домой. Никакой секретности, никакой закрытости, но максимум приватности»8.
Как и у Ефремова, проект Стругацких предполагает, что в школу-интернат ребенок отправляется в возрасте примерно одного года. Возможно, что и раньше – главное, чтобы родители не успели «испортить» маленького человека непрофессиональным воспитанием. На каждого учителя в интернате приходится от трех до пяти учеников (в редких случаях – до семи, но не больше). Задача учителя – не только дать знания, но и, в первую очередь, воспитать человека, сделать из природной «заготовки» настоящую личность.
План реализации положений своей теории Стругацкие не разработали. Более того, Б. Стругацкий подчеркивал, что в данном случае они с братом выступали исключительно как теоретики, задающие общее направление движения в сторону педагогической утопии. О конкретных мерах, которые необходимо предпринять на этом пути, авторы умолчали. Б. Стругацкий высказал лишь одно предположение – согласно его мнению, на первоначальных этапах реализации воспитательной программы не получится обойтись без изоляции учеников от общества. Это позволит избежать разрушительного влияния на личности детей со стороны «большого мира». Ведь главная цель «Высокой теории» – прервать цепь поколений, по которой от родителей к детям передается негативный опыт. По оценкам писателя, для того, чтобы теория заработала должным образом, необходимо, чтобы сменилось минимум три поколения людей, воспитанных по проекту Стругацких.
В последние годы своей жизни Борис Стругацкий часто декларировал свою приверженность либерализму. И общество, в котором реализация «Высокой теории воспитания» стала бы возможной, по его словам, обязательно должно быть либеральным. При этом в своей последней повести «Бессильные мира сего», написанной под псевдонимом С. Витицкого, автор прямо говорит о том, что никакие люди, даже наделенные сверхспособностями, не смогут спасти землю. В интервью Б. Стругацкий заявлял, что утопический «Мир Полудня» попросту невозможен, а лучшим из возможных миров является изображенный в работе братьев «Хищные вещи века» – антиутопический мир общества потребления. Но, несмотря на этот пессимизм, Б. Стругацкий до конца был верен «Высокой теории воспитания» и продолжал говорить о необходимости ее внедрения.
Утопии, созданные Ефремовым и Стругацкими, в значительной степени являются педагогическими. Мы не найдем в их произведениях описания того, как общество менялось вслед за трансформацией экономических отношений, господствующих в нем. В фантастических утопиях 60-х годов базисом является не экономика, а воспитание. С этой точки зрения философские идеи, представленные в прозе Ефремова и Стругацких, намного ближе к Просвещению, чем к марксизму. Помимо уже упомянутых параллелей с Руссо, можно говорить о том, что «Школа третьего цикла» и «Высокая теория воспитания» являются развитием концепций Дидро и Гельвеция.
От Дидро в творчество Ефремова и последовавших за ним Стругацких проникла идея о важности гармоничного баланса между природой и воспитанием. Это и есть основная мысль ефремовского «Лезвия бритвы» – все грани в человеке, как естественная, так и социальная, должны быть развиты равномерно. В противном случае личность попадает под власть «инферно».
Вслед за Дидро фантасты XX века повторяют и другую мысль. Каждый человек рождается с индивидуальными задатками и склонностями, которые должны быть выявлены и наилучшим образом развиты в процессе воспитания личности. При этом общество вовсе не застраховано от педагогических ошибок и от возможности появления людей, в принципе не поддающихся воспитанию.
В работах Ефремова и Стругацких также отразились идеи Гельвеция. В первую очередь это касается важности общественного воспитания. Как и в проекте Гельвеция, школы-интернаты коммунистического будущего располагаются на природе, вдали от городов. Профессиональные педагоги (в отличие от непрофессиональных родителей) в равной мере развивают тело и дух своих воспитанников, прививают им понятие о морали. Однако же, в противоположность Гельвецию, Ефремов и Стругацкие не используют в своих моделях страх и конкуренцию как главные стимулы к обучению. Наоборот – главную роль в этом процессе фантасты отводят естественному интересу ребенка. И конечно, как уже было указано выше, писатели 60-х годов не считали, что образование может все.
1 Алешин, А. И. Размышление о феномене русского космизма // Вопросы философии. – 2015. – № 4. – С. 79
2 В подвале у романа (интервью; беседовали Д. Биленкин, Г. Гуревич, Е. Войскунский) // А. Н. Стругацкий, Б. Н. Стругацкий. Собрание сочинений в 11 т. – Т.11.: Неопубликованное. Публицистика – 2-е издание, испр. – М.: АСТ: АСТ Москва, 2007. – С. 371
3 Лурье С.А. (2012) Самуил Лурье: Стругацкий утверждал – смешно и некрасиво быть глупым и злым [Видеозапись монолога С. Лурье] // Сайт Piter.tv. 23 ноября (http://piter.tv/event/lur_e_o_strugackih/)
4 Кукулин И.В. (2015) Философия Стругацких [Записал К. Головастиков] // Сайт Arzamas.ru (http://arzamas.academy/materials/747)
5 Ефремов И. А. Лезвие бритвы М.: АСТ, 2004 – С. 297
6 Ефремов И. А. Туманность Андромеды М.: Молодая гвардия, 1958. – С. 116
7 Ефремов И.А. Переписка с учеными. Неизданные работы. Научное наследство. Том 22 М.: Наука, 1994
8 Стругацкий Б.Н. (2009), OFF-LINE интервью // Сайт www.rusf.ru (http://www.rusf.ru/abs/int0126.htm)
