В чем величие алхимии? В блистательных фигурах, чья тень простирается за пределами их жизни? Плеяда последователей Базиля Валентина, Кертана Гербера, Джорджа Рипли, Микаеля Синдивога, Филиппа фон Гогенгейма не кончается и проникает во все сословия: от духовенства до императоров. Это разговоры о силе, жизни, разуме, духе и их границах. Понятно, что овладеть ими значит овладеть своим бытием и ключами к заколдованному миру смыслов и символов. Снять, как обещал ангел у врат Эдема, проклятие запретного плода. Где она сейчас? Умерла ли она с исчезновением Фулканелли? Бьется ли кто-то над триадой из ума, души и тела?
Мы считаем, она навечно принадлежит тайнам соборов, звучанию музыки, магии слова и языка, приютившего мир. Коронованная в трехкратных числах и практиках колдунов-ученых. Но прислушайтесь. У нас есть одна история.
Однажды император Владимир ∞, знатный алхимик, возжелал изведать трансмутацию духа. Тоска по этому таилась и в народе, веками тревожившемся о затмениях и расцветах своей природы, тянущейся к большему. Некий странник, знакомый с секретами искусства, совершил Великое Делание. Он взял горсть дивных девушек, осыпал их щепоткой красной тинктуры, дарованной ему Ангелом Восточного Окна, наконец произнес заклинание. Свинцовый лик серебристо-белого оттенка трансмутировал в благородное серебро, металл сиятельной Селены, чьим истоком оказался меланхоличный Сатурн.
«Я попробую в такт на пуантах
Сердце плачет со мной, это скроет пальто»
Зазвучала чарующая грусть, заиграли блики и сумерки, пришли идолы, принадлежащие нашему миру. Как объясниться в чувствах? Никогда не отдавая, путаясь точно безымянный баронет Ди во тьме своего рода. Их темные наряды сменяются сверкающей сталью, врезавшейся в видеоряд. Их слова вплетаются в слух, навязывая манифест, радостно встречаемый, горячо, до температуры плавления, возлюбленный нами. В цветках пламени.
Сила трех властвует во взглядах, они очень часто обращены к нам, постепенно отстраняясь. Троица – одно из излюбленных чисел Гермеса, 33 – троекратное преумножение, обращающееся в 9. Среди алхимических фигур триада Солнце, Луна, Меркурий повествует о жаре преображения. Умеренный эротизм говорит не с нашим телом, но с нашим умом, взывая к твердости, соприкасающейся с нежностью, любовью. Без света Луны Солнце не согреет землю и именно она, надломленная и двоящаяся в своем сиянии – темная и озаренная стороны – принимает плоды Солярной истории.
Слова вытесняются движениями тела. Тела сокрушенного, тела принадлежащего, тела, выговаривающего себя. Разве только в театре или дирижером нечто произносится мановением рук? Метафора в ее динамике, напряженности, прокладывающая тракт к нашей способности прочесть ее и вызволить одну из мечущихся искр. Так живет текст.
Алхимическая свадьба приводит к единству тела и духа, преодолению известного дуализма. Один из видов пограничного состояния – сон, мы забираем в него все, собранное в нас, окунаясь в мутные воды. Он диссонирует с действительностью, порой привлекая нечто совершенно чуждое ей в обыденном представлении о порядке вещей. Спящее сознание может как потеряться в иллюзиях, так и добраться до сокровенного, обострив восприятие на свой манер.
«И я проснусь от снов, жаль, что я спала»
Пробужденное сознание видит больше, оказываясь с закрытыми глазами, не отвлекающими на наблюдение за посторонним. Чистое созерцание. Мы можем как путаться, так и обнаружить себя в эпицентре вспышки, кипящей энергии. Преобразиться, преодолев разногласие между женским и мужским.
«Обними меня, я к тебе, о тебе, для тебя вся, может я зря?»
Мир как текст, человек как язык и слово. Почти Каббала. В молчании и качающейся голове с сомкнутыми веками смыкаются века, превращаясь в круговорот мыслей, обрывков предложений и сдвинутых с орбиты строк. В круговороте вод себя нашел Фридрих Вагнер, в круговороте творчества себя нашел старик Клингзор. Мы же- в упорядоченном хаосе музыки.
Россия никогда не была страной тела, истязающего себя и безмерно насыщающегося. Куда чаще в ней звучали терпение, счастье, покой, страдание. Черты воли и духа. В чем алхимия Серебра? В то время как ВИА ГРА изоморфна нашему телу, они изоморфны нашему духу.
