
Периодически меня спрашивают: с чего подступиться к философии?
Попробую сформулировать свое видение маршрута, предав его огласке. Подчеркну, что основной фокус сделан на людях, малознакомых с философской литературой и исполненных азарта погрузиться в ее мир. Тем, кто сознательно изучает философию, связывая с ней свою жизнь, рекомендую перейти к заключительным строкам заметки.
У философии, как и у любой специфической литературы, да и литературы вообще, есть порог вхождения. Мышление – форма пересечения изоляции и открытости, приступить к порождению мыслей до некоторой степени означает оторваться от действительности, нарушив барьеры пространства и времени. Мысль текуча, она способна топизировать субъекта, превратив его самого в место, отчего он как мыслящее тело становится атопическим. Не в локацию на конкретном ландшафте, а в точку совпадения отсутствующего в актуальности и наличного в ней. Более того, потенциал мысли связан с отстранённость и абстрагированием, ведущим вовне центра и перспективы.
Нечто сродни картографии постепенно возникает перед глазами в процессе ознакомления со статьями, диссертациями, где всегда имеется библиография и порой есть указания на проработанность темы, что дает траекторию выхода за пределы отдельно взятого материала. Поиск нового с опорой на используемые источники в свежих текстах – порядочный способ расширить кругозор по интересующей Вас тематике. Но вернемся к сюжету с самыми ранними шагами в этой особой интеллектуальной среде.
На мой взгляд, верный способ войти в мир философских размышлений – воспользоваться плодоносными 20 и 21 веками, на чьих ландшафтах литература как никогда сблизилась с философией. В конечном счете, я бы выделил 2 особенности философских произведений.
Во-первых, вытягивание читателя в мир абстракций, что, на мой взгляд, прививается с геометрией, живописью, со способностями видеть и представлять большее. Это требует привычки, пристрастия, практики. Масштабные умозрительные конструкции, возможно, естественны для наших интеллектуальных способностей, чего не скажешь о способности удерживать их единовременно, не теряя из виду переходные грани. Во-вторых, преобладание размышлений в массиве текста. Бесспорно, философские штудии можно свести к емким статьям и наброскам систем, однако это отсекает их плоть, оставляя скелет. Жизнь философии как культурного явления состоит именно в рассуждениях, с которыми нам предлагает познакомиться автор. Это, в свою очередь, обеспечивает нам фигуру собеседника в лице мыслителя, чьи идеи мы не обязательно разделим, но что сохранит нам поле для личных соображений. Ход сродни рецепции произведения искусства: локализованное, замкнутое в событии рецепции переживание, не преображающее наши тело и ум, но сохраняющиеся в качестве опыта и представления. Так что не стесняйтесь отбрасывать лишнее или отказывать писателю в единомыслии.
Получается, есть потребность совершенствовать абстрактное мышление, поощряя работу воображения, и направлять творческую интеллектуальную деятельность, пользуясь лекалами авторских трудов. Подспорьем в этом начинании может послужить философская эссеистика. Она не претендует на выведение монолитного философского трактата, порой касается тем, что знакомы и нам: вехи из всемирной истории, личные зарисовки вокруг портретов прославленных интеллектуалов и деятелей прошлого, реакция на переломы эпох. Кроме того, ярко выраженный субъективный взгляд легко противопоставить собственным интуициям, постепенно нащупывая владения в границах своей души, осваивая мир личных переживаний и догадок.
Отсюда и точка отсчета в моем путеводителе.
Сборник эссе Томаса Манна “Аристократия духа”, эссе Германа Гессе “Письма по кругу” и Джона Фаулза “Аристос: Философская эссеистика”. Богатый опыт открытий самого себя предлагает наследие одного из родоначальников жанра – “Опыты” Мишеля Монтеня. Разнообразить Ваш путь смогут и интересные романы и повести, где-то посягающие на, возможно, привычное Вам видение и мироощущение. Поставлю их в ряд, задав градацию по сложности: “Агасфер” Стефана Гейма, “Восемьдесят восьмая ночь: избранная проза” Дадзай Осаму, “Фокусник из Люблина” Исаака Башевинса-Зингера, “Человек без свойств” Роберта Музиля, “Вечные спутники” Дмитрия Мережсковского, “Погребенный великан” и “Клара и солнце” Кадзуо Исигуры, “О зеркалах и другие истории” Умберто Эко, “Дар” Владимира Набокова и несколько особняком размещу “Критику цинического разума” Петера Слотердайка. Последняя книга должно произвести неизгладимое впечатление, став и диковинным венцом постмодерна, и катализатором некоторой неразберихи в уме, и просто плодотворной почвой для Ваших шагов на пути к себе. Кроме того, не теряйте из виду тот факт, что авторы перечисленных сборников эссе, известны в качестве романистов. Потому знакомство с их эксплицированными рассуждениями позволит под иным углом увидеть содержание художественных произведений, наделённых своим уникальным миром.
Сразу сделаю ремарку, касающуюся рубрики авторов вроде Жака Деррида и Жиля Делёза. По моему мнению, раннее знакомство с ними вряд ли станет плодотворным, скорее породив путаницу. У Романа Ингардена есть понятие – точки неопределенности. Подобие лакун, неизбежно оставляемых в тексте. Господство филигранного порядка зачастую ярко ощущается в детективах, бульварных романах, чья художественная вселенная крохотна, выверена и походит на миниатюрный механизм, с чьей отлаженной работой нас знакомят. Монументальные – не по своему объему – творения едва ли превращаются в нечто сопоставимое, сохраняя простор для чувства нехватки, – такова их двигательная мощь, запускающая круговорот мыслей и ведущая нас сверх написанного.
Произведения Жиля Делёза – я обойду стороной Деррида, дабы не давать заметке разрастись до трактата, – предполагают оппонирование традиции, которую нужно различить и обозначить, чтобы усвоить логику конфронтации. Возьмем “Тысячу плато”. Стандартный подход к книге как к классической последовательной работе быстро приведет Вас к подозрениям в неадекватности написанного. Само произведение наглядно воспроизводит сущность концептов, разъясняемых и развиваемых в нем. Архитектоника текста допускает ризоматический подход, множащий обычную линию повествования и спутывающий их; скорее мы имеем дело с гетерархией, разбивающей текст на однородные и разнородные секции, функционирующие в согласии сверх своего порядкового открытия по ходу пролистывания страниц. Тем самым читатель уподобляется номаду – кочевнику – и странствует, скитаясь по полотну текста, главам, сталкиваясь с изложенным и поспешно перемещаясь в новые регионы. Это более не текст, превосходящий читателя и воздвигающий город, логоцентричный мир с истоком в гармоничном, дискурсивном мышлении автора, а совокупность областей на схожих плато, которые обозреть одновременно не выйдет и не нужно.
Теперь что касается последней темы – эссеистики. Имейте в виду, что философская эссеистика не обязательно предполагает облик в строгом смысле академического эссе. Это авторский очерк на волнующие, животрепещущие темы, как актуальные, так и из раздела вечных проблем. Законченный очерк дает взгляд, исполненный эмоций, впечатлений, а не изгоняющий примесь психологизмов за черту страницы. Для сравнения Вы можете взглянуть на рекомендации по написанию академического эссе – https://iq.hse.ru/news/434022735.html.
Куда дальше Вас поведет моя карта? Решать Вам. Пожалуй, наилучший итог осады философских крепостей – это преломление собственного взгляда, рефлексивное возвращение к самому себе, доступ к фону позади перспективы взора. Установки, предрасположенности, все посылки для интеллектуальных компромиссов, борющиеся, возможно, за паразитическое существование в уме, рано или поздно открываются разрывом и чувством нехватки ответов на вопросы. Тем не менее, сама способность ставить вопрос основывается на способности различать неясное и всматриваться. Потому карта направит за перекрёсток, вверяющий линию дальнейшего маршрута в Ваши руки, я бы взял небольшое сочинение Томаса Нагеля “Что всё это значит?”. Оно будет контрастировать с предложенными ранее работами (исключение – разве что Петер Слотердайк), уже вводя в поле философии. Вероятно, книга не столько возьмется за наведение порядка в мыслях, сколько продемонстрирует простор философских идей, при этом выдерживая и вполне различимую принадлежность аналитической традиции. Контраст с ней создаст книга Карла Ясперса – “Введение в философию”. К слову, по данному сочинению Ясперса у меня есть заметка, способная стать Вашим спутником при чтении – https://vk.com/@derrunda-vvedenie-v-filosofiya-ot-karla-yaspersa.
Как Вы могли заметить, все перечисленные авторы – в целом дети 20 века. Не стоит спешить с нырянием в глубины истории, в качестве путеводных нитей, обеспечивающих пестование тех добродетелей читателя, что я обозначил ранее, я предложу несколько мыслителей давно минувших времен. “Начала” Евклида, “Диалоги” Платона, “О милосердии” Сенеки, “О человеческой природе” Дэвида Юма, “Этика” Спинозы. Думаю, четыре названных работы обогатят, прежде всего, последовательность в изложении мыслей и Вашу рассудительность. В добавок, они покажут колыбель многих идей, что претерпели массу преображений. В них явственно ощущаются педантичность и аккуратность писателей, соседствующая с усилием открыть новые горизонты мысли.
После многообещающим этапом станет весьма тяжеловесное чтение двух произведений, что опять же раскроют себя в контрасте со знакомым и известным, то есть в разрезе интертекстуальности. Это “Рассуждение о методе” Рене Декарта и эссе Эдуарда Надточего – “Путями Авеля”. Я намеренно поставил столь разных по габаритам писателей, желая включить кого-то из отечественных современников, чья мысль приближается к классической и все же заметно отстоит от нее. Декарт поможет разглядеть происхождение картезианского мышления, откуда Вы сможете занять перспективу и обозреть кризис этого стандарта в настоящий момент. Порог вхождения там весьма высок, но, уверен, Вы найдете силы пройти избранной дорогой и полюбоваться городом, построенным автором. Дополнением, расширяющий россыпь рассматриваемых соображений, станет моя крохотная заметка об онтологии, проясняющая как раз нарушения порядка в классическом мироощущении – https://vk.com/@derrunda-chto-takoe-ontologicheskii-status-i-ontologiya.
Куда двинуться дальше? Я бы предложил взяться за современные исследования повседневности, обнажающие подоплеку хорошо знакомых, кровь и плоть от нас, но малопримечательных явлений. Запах, культура чтения, происхождение идей. Зачастую, данный жанр обращается к генеалогической методологии, ярко раскрытой в “К генеалогии морали” Фридриха Ницше, одной из наиболее структурированных работ немецкого философа. Предлагаю положить ее в качестве первого шага на новой тропе и пойти дальше самостоятельно. Новое распутье Вы определите уже собственноручно.
В качестве последней рекомендации я оставлю напоминание о том, что современная культура многим обязана романтическим писателям: динамикой, плюрализмом мыслей, склонностью к собственной ревизии. Это предтечи романтиков – Гумбольдт, Гёте, Кант, Фихте. Это сами романтики – Ваккенродер, Новалис, братья Шлегели. И их преемники, рассеянные по полотнам истории от философии до художественной литературы. Не забывайте и о русских именах. Чего стоит один образ скитальца Фауста? Одоевский, Толстой, Брюсов обращались к фигуре учёного, алчущего постичь бесконечность. Вклад в Ваше саморазвитие внесут и статьи, поясняющие отдельные проблемы в наследии перечисленных летописцев идей. Не стесняйтесь дополнять личные догадки чужим трудом. Без голосов Других диалог не состоится.
Не спешите объять весь мир, не наполняйтесь культурным ресентиментом, держа в уме какой-то сборник книг, что обязательны для ознакомления. Каждая прочитанная страница сможет сдержать свое обещание подарить Вам расцветы красоты только в единственном случае – если Вы лелеете сад своего внутреннего мира.
Также предлагаю подборку произведений по философии, разбросанным по рубрикам, за последние 120 лет – https://telegra.ph/Vliyatelnye-proizvedeniya-po-filosofii-za-poslednie-120-let-08-29