Метафизика и Dasein Хайдеггера

В 1929 году в истории западной философии произошло несколько важных событий, о которых мы говорим по сей день. Во-первых, мартовские дебаты Хайдеггера с Кассирером, во-вторых, 24 июля, когда Хайдеггер прочел лекцию “Что такое метафизика?” при вступлении в должность ординарного профессора Фрайбургского университета. В своем докладе он предложил разобрать отдельный метафизический вопрос, чтобы “дать метафизике реальную возможность представить саму себя”.

Исток метафизики лежит в античности. И там же начинается история пробуждения у мыслителей желания преодолеть ее, ведь истина бытия так и оставалась сокрытой. Хотя перед метафизикой стояла задача высветить бытие в его непотаенности.

Причина в том, что метафизика неизменно “остается при сущем и не обращается к бытию как бытию”. Случается “забвение бытия”, подмена понятий: именуемое бытием оказывается сущим, происходит их ошибочное отождествление. Как бы нежеланно забвение ни было, оно принадлежит роковой судьбе, к ней же относится и новая метафизика, предвкушающая преодоление старой. Перешагнуть и превзойти старую метафизику означает провести онтологические различие между между Бытием и Сущим.

Наука давно стала нашей страстью и, казалось бы, находится в стороне от метафизических вопросов. Они скреплены преимущественно порядком извне: университетами, а ценностью обладают (имеют значения для людей) в силу практической направленности. И это лишает прежней укорененности в сущностном основании. Ведь исконно “в науках — соответственно их идее — происходит подход вплотную к существенной стороне всех вещей.” Они должны (стремясь сохранить сущностную самотождественность) быть отличны от повседневных практик.

Следовательно, наука, как и применяемые ей теории, обращены к сущему. Хайдеггер указывает, что научная экзистенция включает в себя 3 аспекта, иллюстрирующих взаимодействие с сущим: мироотношение, установку и вторжение. Первое – направленность (на сущее), второе – чем руководствуется установка (сущим), последнее – с чем имеет дело, вторгающееся в мир исследование (с сущим).

Однако Хайдеггер подчеркивает, что кроме сущего остаётся (сверх него!) и Ничто. Наука обращается к нему, но не готова ничего о нем сказать. Где искать ничто?

Сам по себе этот вопрос является метафизическим, он затрагивает направленность нашего бытия, его настроенность или расположенность-к и вопрошает о возможности приблизить себя (бытие) к Ничто. Ничто не может стать предметом мысли, иначе попытается обойти суть мышления, всегда происходящего о чем-то.

Приближение умещается в мгновении опыта фундаментального настроения ужаса. Это та самая настроенность, охватывающая человека как часть бытия. Человек не может охватить все сущее, но способен ощутить себя посреди него. Об этом напоминает порой воцаряющееся внутри нас ощущение особенности “всего” вокруг.

Под ужасом подразумевается именно как настроенность, особая форма соприкосновения с Ничто, не просто ментальное состояние, не переизбыток боязливости. Так Сущее познается отдельно и само по себе через сопоставление с Ничто. Две этих категории опосредуются, во-первых, человеческим бытием-вопрошанием, способным на вопрошание и именуемым Dasein или здесь-бытие, во-вторых, бытием-экзистенцией, в-третьих, погружением в Ужас.

Вопрос о бытии задается сущим, конкретно – человеком, который неизбежно сам вовлекается в этот метафизический вопрос, сам подпадает под него. Это лишний раз подчеркивает концепт Dasein: даже вопрос “задаётся здесь и теперь, для нас”. Имея в виду философскую систему Хайдеггера, мы понимаем, что Реализации цели фундаментальной онтологии предшествует этап обоснования в сущем, задающимся вопросом о бытии. Отсюда последовательность: аналитика Dasein, затем – фундаментальная аналитика и ее вопрос.

К раскрытию смысла бытия во всей полноте необходимо двигаться от перспективы обычного человека. От сущего с его уникальным пониманием смысла бытия ввиду включенности в бытие, постепенно увеличивая масштаб. Однако, следует ли из этого, что до завершения процесса движения от одного ракурса к другому бытие остается неизвестным для человека? Вопрос выводит на специфику человека в качестве сущего, актуально наличного лишь благодаря Dasein.
Существование человека – экзистенция, классический термин для соответствующего предмета. Однако, согласно Хайдеггеру, человек уникален, он — это единственное сущее, понимающее бытие без его дополнительной тематизации. То есть он способен к предпониманию бытия. “Существовать” для человека тождественно “понимать бытие”. Здесь намечает фигура экзистенции: круговая структура понимания от бытия человека к бытию вообще.

Наиболее интересно смотрится связь между бытием, Dasein и пониманием. Почти для каждого понятия в отдельности сохраняется влияние мета-уровня, того самого, куда мы стремимся выйти, пройдя целиком процесс познания. Наиболее значимым свойством Dasein для нас, субъектов познания, является понимание бытия. Их значение хорошо иллюстрируется при интерпретации Dasein в качестве Заботы.

В этом случае смысл Dasein – забота, следовательно, в нем открывается смысл бытия вообще: “быть” для каждого сущего. Представим установку при таком раскладе: смысл бытия Dasein – забота, тогда именно в заботе человеку открыт смысл бытия-вообще на упомянутом мета уровне: что значит для каждого сущего быть. Поскольку основа устройства Dasein — это бытие-в-мире, то оно всегда пребывает в озабоченности чем-то и в состоянии заботы о ком-то. Однако в Dasein разомкнуто не только бытие другого сущего, но и бытие самого себя. Отсюда мы делаем вывод, что в модусе повседневного существования Dasein преимущественно понимает бытие исходя из мира и своих повседневных чаяний, следовательно, и себя оно понимает также исходя из мира и повседневной озабоченности. Так вновь Хайдеггером тематизируется проблема круга, ибо в повседневном существовании мир диктует человеку то, как он будет относиться к миру и к себе. Иными словами, герменевтический круг или круг в понимании для Dasein характеризует его бытие как определенным образом настроенное расположение, размыкающее сущее в его бытии (делающее понятным). В своем бытии Dasein всегда уже предпонимает мир, однако это мир диктует ему как следует понимать. Такое положение дел Хайдеггер называет неаутентичным способом существования.

Вместе с тем, человеческие поиски имплицитно связаны с Ничто, так как Бытие и Ничто – ядро Метафизики. Возникает новый вопрос метафизики: “почему вообще есть сущее, а не, наоборот, Ничто?” Таким образом, в контексте двух категорий – сущее и ничто – метафизика служит вопрошанием сверх сущего, выводящим за пределы сущего. И ее преодоление ведёт к закономерному возникновению новой метафизики.

Тогда же ознаменовался период осмысления бытия из самого себя, а не из активности вопрошающего человека как сущего.

Важно понять, что преодоление не связано с уничтожением, вытеснением, устранением. Метафизика – “судьба истины сущего”, судьба бытия потаенного. Все это достигается усилиями философии, осуществляющей в целом уход метафизики, уход как смену состояния, в котором она наконец “вступает в свое безраздельное господство среди самого сущего как это последнее в безыстинном образе действительности и предметности”.

Получается, что человек, особенно человек трудящийся и опредмечивающий все присутствующее, не встаёт вне нее. Ведь сама разница между Бытием и Сущим предполагает метафизику, более того, завершение метафизики заключается в закате истины сущего. Не будем забывать, что истина есть пространство открытости, где будет явлено Сущее.

Преодоление происходит через проведение разницы, размежевания, осуществление разнесенности. Здесь – через нигилистичность метафизики, ее потребность в переоценке, устранении прежних ценностей, значащих что-то для человека и мнимо принятых за истину. Человек исключительно важен из-за философствования, являющегося метафизикой, человеческим делом. А метафизика касается как судьбы человека, так и истины бытия.

Таким образом, человек оказывается на грани собственного бытия, что отражает состояние эпохи, историческое априорное. И судьба не выступает в роли неминуемого, она предполагает активное участие человека в раскрытии бытия, истины. Здесь поднимается вопрос поэзии, поэзиса, подавляющегося техническим поставом, логической рационализацией старой метафизики, подавляющей поэзис в человеке, способной на подлинное истолкование бытия.

В своих ранних работах Хайдеггер следовал за Брентано и Гуссерлем, предлагая воспринимать аристотелевское бытие (οὐσία) в качестве неизменного присутствия (Anwesen), однако со временем его позиция изменилась, что позволяет говорить о позднем Хайдеггере; он стал понимать бытие как ενεργέια, что означает открытую возможность, развертывающую саму себя. Хайдеггеру не свойственно напрямую рассуждать о проблематике герменевтического круга. Необходимость прямоты отсутствует из-за значения, отведенного герменевтическому кругу в фундаментальной онтологии “Бытия и времени”, – это сквозная тема. Вспомним, что цель трактата состоит в возвращении актуальности бытийному вопросу, то есть вопросу о смысле бытия вообще. Препятствием оказывается логика наследия Канта: нельзя обратиться к объекту в обход факта обращения и данности философствующего субъекта. Другими словами, нам следует разобраться в структуре постановки вопроса, например, установить инстанцию, обладающую способность задавать его.

Похожее