Что вы делали в пятницу? «Деррунда» совместно с группой «Рене Жирар / René Girard» занимала себя беседами о фигуре Рене Жирара и корпусе ключевых понятий, применённых в его исследованиях. Не стоит забывать, что он был нашим современником. Его жизнь началась в далёком 1923 году и уверенно пересекла черту между XX и XXI веками. Жирар оставил обширное наследие, состоящее из работ, написанных как в молодости, так и в почтенном возрасте.
К нашей дискуссии мы подступились с обсуждения феномена личности. О том, каким человеком был этот философ, рассказали представители паблика «Рене Жирар»: аспирант НИУ ВШЭ Алексей Зыгмонт, младший научный сотрудник Института философии РАН Марыся Пророкова, психолог Дмитрий Дюков. Мы узнали анекдоты и удивительные истории, которые когда-то рассказывали сам мэтр и его окружение – ученики и почитатели. Литературоведческие занятия Жирара и время, проведённое им за размышлениями над мифами, определили колорит нашего стиля общения. Сама персона мыслителя являлась в круговороте правды и фантазий.
Закономерность не обошла стороной и очень личное – веру. Здесь мы задумались о роли священного, использовании образа козла отпущения. И смогли разобраться, в какой степени важно насилие для раскрытия упомянутых понятий. Занятно, что доходчивой иллюстрацией выступил не христианский или языческий миф, а сказка о Бармалее и Айболите. Мы предлагаем вашему прочтению её интерпретацию в изложении Алексея Зыгмонта.
Жираровская теория, как и любая другая философия «для жизни» (вроде психоанализа), характеризуется тем, что её можно применить буквально куда угодно. Недавно мне довелось читать сказку о Бармалее, и естественно, что я увидел в ней очередную историю об учредительном убийстве и козле отпущения. Согласно Жирару, всю эту историю можно определить как миф – нарратив, который повествует о насилии, делает его доступным социальному употреблению, а также одновременно скрывает и раскрывает его. Скрывает – потому что в сказке не говорится прямо, что же произошло на самом деле. Раскрывает – потому что, взяв след из улик и вооружившись жираровской теорией, мы можем восстановить реальный ход событий и прийти в ужас.
Исходный расклад таков. Есть Танечка и Ванечка – якобы милые, но на самом деле непослушные и злокозненные дети, иначе говоря – архаическая община; есть Африка – пространство, где царит насилие; есть Бармалей, который объявляется его причиной. Вопреки требованиям родителей, дети отправляются на страшный континент и начинают там всячески приключаться, но при этом ведут себя отвратительно и обижают животных, а в итоге попадают в лапы к Бармалею. Пока что у нас не было никаких свидетельств того, что Бармалей ест детей и убивает людей: всё, что мы о нём знаем, мы знаем от рассказчика. В то же время насилие детей совершенно очевидно, но замалчивается и не воспринимается как таковое – дескать, шалят, и всё. Попав в Африку, т.е. сферу насилия, дети погружаются в своё собственное насилие, которого, однако же, не замечают. Убийство акулы-каракулы считается даже справедливым возмездием.
Итак, дети попадают в лапы к Бармалею, и что происходит дальше: они сами начинают его убивать, его по их указке съедает крокодил – изначальный хаос, – и Бармалей выходит из него уже преображённым, обещает детям мятные пряники и прочие сласти.
Что же случилось в действительности? Бармалей был чужаком, типичным козлом отпущения, обвинённым во всех смертных грехах. Он был объявлен воплощением насилия и убит (поскольку очевидно, что нельзя быть съеденным крокодилом и выжить), но после этого поменял свой знак с минуса на плюс и стал божественным покровителем общины. Что же касается «доброго доктора» Айболита, то это не кто иной, как Сатана, провокатор, который выставляет себя в качестве жертвы и тем самым натравливает общину на козла отпущения. Почему? Да хотя бы потому, что он появился ниоткуда, попал на костёр, но не сгорел – а это невозможно; следовательно, Айболит – демоническое видение, которое обращает виктимное насилие в активное и указывает на персонификацию насилия, которая должна быть убита и стать божеством.
Судьба Бармалея переломилась в руках детей, которых так и хочется наделить невинностью. Однако мы понимаем, что на их совести много поступков, возможно, необдуманных, но не очень человечных.
Интерес к их выбору, мышлению и совести предполагает интерес и к проблеме гоминизации. О ней с точки зрения современных научных веяний нам рассказал магистр философии Григорий Часовских. Вкратце осветив актуальные воззрения этологов и эволюционных биологов на вопрос границы между животным и человеком, он сообщил, что жирардианские идеи разрешения противоречия между этологами и этнологами можно назвать актуальными и поныне:
Несмотря на сравнительную ограниченность доступных в своё время Жирару эмпирических данных, его описание гоминизации как некоторого онтического рывка, встроенного в нашу эволюцию, как поступательный процесс, избегло фундаментальных опровержений. Более того, схожие по форме идеи предлагает нам и К. Боэм – один из самых обсуждаемых этологов, предлагая вместо возникновения психообраза жертвы обретение метательного оружия, как главный толчок движению к обратной иерархии.
Принципиальное отличие этих понятий ложно обманывает первый взгляд: по сути своей оба перехода сами по себе исключительны в своем моменте создания разрыва между животным и человеком, названного гоминизацией. Но сам переход постепенно был определён нашим биологическим и когнитивным развитием, затем уже сам продолжая его толкать вперёд. Кроме того, фактически их объединяет и тесная связь перехода с “революцией” внутригруппового насилия. Конечно, едва ли Жирару можно приписать решение противоречий между биологическими редукционистами и культурными антропологами, но его суждения, вытекающие из признания важности этологии в описании человека, опредёленно интересны.
Согласно Жирару, общество – набор механизмов, главным элементом которых является насилие. Между насилием и священным в его концепции стоит знак равенства. Сатана – имперсонифицированный механизм, множественный по сути, но предстающий перед людьми как единичное – так гадаринский бесноватый был мучим легионом злых духов. Насилие и есть то, что отличает человека от животного, ибо для насилия необходимо понимание равенства людей друг другу, тогда как животные проявляют лишь агрессию к тем, кто им не равен. Война и жертвоприношение, Леди Гага и Лана Дель Рей, Боко Харам и христианство, Бармалей и Винни Пух – всему нашлось место в пространстве, внутри которого шла дискуссия.
Сам Жирар признавал, что всё, о чём он писал, не было его собственным изобретением. Но он смог скомпоновать идеи разных мыслителей таким образом, что получилась стройная система, внутри которой можно подвергать анализу религиозные, исторические, политические, социальные и культурные феномены. Точка зрения Жирара способна претендовать на актуальность и значимость сегодня. В его трудах сформулированы модели (миметический треугольник и т.д.), прилагаемые к продуктам массовой и высокой культуры.
