Блеск и нищета Хофманниты. Часть первая: кровь на танцполе.

Девочка, которая врывается в твоё сердце без спроса, чтобы сжечь его до тла своим истерически сумасшедшим взглядом и такой же дерзкой и закладывающей уши музыкой.

https://hofmannita.ru/, грамматика и орфография сохранены

Перед началом легкого анализа творчества Хофманниты следует сказать, что ее образ и содержательность текстов ценны сами по себе, а всякие параллели с менее одухотворенными персонажами мировой культуры возникают лишь как плод забавы.

Для большей эффектности в презентации отдельных аспектов творчества Хофманниты будут предложены отрывки ее мистических и благородных произведений.

Теперь к главному. Хофманнита по праву занимает пьедестал молодежного современного искусства, являясь прообразом сразу нескольких культурных традиций, связанных с интеллектуально осмысленной, нравоучительной и художественно-ценностной содержательностью, так как в ее творчестве поднимаются сразу несколько фундаментальных тем, являющихся наиболее востребованными в научной гуманитарной среде: бэд-трип, около-мистериальные оргии и местная тусовка в падике. Если вдуматься, то подобные темы зачастую проговаривались и в русской классике, где злодеи и шарлатаны коверкали свои и чужие судьбы, играли в рулетку, блудили и выпиливались, символизируя собой типичнейших прожигателей жизни.

Забавно, что в том, и в другом случае речь сводится к одной сильной эмоции – страданию. Эстетика (патетика?) слёз, плача и депрессивности поднимаются в творчестве Хофманниты с особенными экспрессией и усилием.

Я наряжена, мне тошно
Говорить с тобой о прошлом,
Здесь так не положено (Не),
Здесь я слишком сложна-на,
Глиттер с пуншем, можно, да,
В моем очень сложно, да,
В моем мире сложно, да, ха-ха-ха.

В моем мире
“В моем мире”

Рефлексия Хофманниты не лишена творческой самобытности, но в глаза бросаются “хрестоматийные” духовные параллели с метафизикой Блока, Достоевского, Тургенева и прочих отцов русской поэзии, где сконцентрированы боль и призраки внешнего благополучия.

История любит богатых и смелых, а поэзия – отважных и отбитых наглухо. Поэтому Сид Вишез, Йен Кёртис, Маяковский и Хофманнита (как и другие обрыганы видные эпигоны декадентства) оставили свой след в стремительном и залихватском литературном будущем, в котором, как пел последний панк Ступин, “мои следы своруют, чтоб пройтись по ним. И только тень моя напомнит обо мне!”. Тень Хофманниты сегодня отражается в каждом потаенном углу, в каждом заблеванном захолустье, знаменую собой боль, андеграунд и нонконформизм современного поколения.

Итак, чем же именно завоевала сердца, умы и прочие пропитые ткани настоящей эры королева творческого авантюризма, вич-бомонда и других путешественников в мир поэзии, любви и тяжелых веществ?

Ее художественные темы не обделены чувствительностью европейских романтических традиций поэзии, равно как и изобретательностью со своеобразием поэтов Серебряного века. Нежность и ранимость слова с “летучей” воздушной рифмой гармонируют с выверенным битом, создающим дьявольскую диалектику: вместе с изощренным слогом соседствует варварский такт современной аранжировки для поклонников рэпа (минус уши).

Тексты просты и выразительны. Вместе с внешней простотой и однозначностью словоформ соседствует многозначительная драматургия текста, наполненная внутренним надрывом и любованием уродливостью чувств, влекущих человека и на сиюминутное вожделенное кайфование, и на собственную погибель: “умоляю, не дрейфь, это наш последний рейв” (Рейв!). 

Синтез бесцеремонного современного синтаксиса с образом рефлексирующего меломана, заключенного в исполнителе, придают и без того страстным и эмоциональным мелодиям Хофманниты магический аккомпанемент. Чистота и выразительность звука с подчас гениальными волнами аллитераций и рифм создают гармонию чувственного наслаждения, которое воспевается Хофманнитой как трагизм зависимой от химических стимуляций индивидуальности, как осознанное гедонистическое стремление. Рефрен текстов Хоманниты нарочито буквален, что, впрочем, не мешает ему вместе с неожиданной художественностью принять вид строго определенного соответствия. В этом отношении Хофманнита становится в один ряд с Набоковым, который, как известно, при чтении лекций в Корнелле, по-русски цитировал Толстого, чтобы продемонстрировать своим слушателям необычайный эффект звучания и смысла. Созвучие тончайших материй, данных в речи и общем тоне музыки Хофманниты, как бы олицетворяют подобный набоковский метод остенсивного наглядного демонстрирования в искусстве.

Содержание подчас изобилует небанальными стилистическими решениями, что облачает замысел автора в увлекательные и уникальные формы торжества субъективности (“снимаю порчу: кого сниму, того и порчу”).  В каком-то смысле содержательность текста воспевает вид кинетического наслаждения Эпикура, где летящие и стремящиеся порывы вечной молодости преобразуются в бурный оргазм вич-пати.

Хардкор-движ, воспетый Хофманнитой словом-сленгом и воспринимающийся уже не как жаргонизм, а как лирический самодостаточный куплет, обладает коварством неизбежной метафизической амбивалентности, где соединяются в себе тинэйджерский экзистенциальный фарс, секс на вписке, ненависть с разбитым лицом и кровью на танцполе. Это, кстати, свидетельствует еще и о том, что Хофманнита юзает не только меф, но и классический фрейдизм с уклоном в континентальную традицию философии, лол. Посыл артистки ясен и убедителен: быть активным в своем варварском стиле, быть рискованным и фатальным, чтобы достичь сомнамбулического кайфа, передоза и отвалиться к черту. В этом смысле Хофманнита противопоставляет себя другому интеллектуальному символу эпохи и совести поколения – Каме Пуле, и в своем стиле призывает курить, шабить, блудить и блудить по углам, что, конечно, во многом одно и то же.

Также следует назвать неожиданно активно пульсирующее сердце гротеска, символизма, коварных и алчных прелюдий Хофманниты  (в чем и состоят протест, негодование и бунтарство современной поэзии) – нигилизм. Ведь именно неслыханным нигилизмом, богатством неприязненных чувств, избытком злобы и отвращения о ней (современности) наиболее известно (“важна тебе искренность или я? Говорю тебе мысленно: “отсо**!”).

И если этот постмодернистский мираж у большинства современных исполнителей является следом творческого бессилия, то в поэтике Хофманниты он становится не только основанием для дальнейшего развития мысли, но и апофеозом молодежного панк-увлечения, революционной самонадеянности.

Обратимся к двум очень распространенным культурным явлениям в современном поле творчества и вниманиюwhore – иронии и сарказму. Поскольку их главными проявлениями являются скрытые неудовольствие и досада, остается выяснить причины их тотального применения в разных сферах интеллектуальной мысли. Вероятнее всего, причины кроются в пресыщении из-за обилия и избытка элементов комфорта, которые превращаются в бессодержательные символы и, как результат, в умственное истощение. Кризис эпохи, всеобщая скрытая депрессия и упадок раскрываются в новом навязчивом форсе – моде на грусть в печальной капризной позе, что, пусть и является иллюзией, порождает целую россыпь компенсаторных интеллектуальных лакомств: экзистенциализм, эстетика боли, крови и порезов на бампере. Апогеем нашего величественного кризиса от обжорства и демагогии становятся новые поэтические эпохи, чей венец – Хофманнита:

Big freaky boots* – повседневный shoes.
Натягиваю на ноги и на толпу несусь.
Big freaky boots, big freaky boots.
Натягиваю на ноги и на толпу несусь.
Натягиваю на ноги и на толпу несусь.

Yes, I’m Hofmannita
“Yes, I’m Hofmannita”

*Прим. Big freaky boots – инфернальный, пестрый и суматошный образ, по мнению автора, сближающий обувь Хофманниты с копытами Сатаны

Хофманнита отождествляет себя с верховным злом, адом. Поэтому, когда она “несётся на толпу”, она, как бы “карает”, т.е. топчет своими копытами.Yes, I’m Hofmannita.mp3 (отрывок)

Меня всегда интересовала странная особенность, происходящая по-видимому от привычки и заключающаяся в требовательности к устной и письменной речи при отсутствии соблюдения грамматики/орфографии в поэзии. Эрратив? Не уверен. Логическая структура, например, полностью отсутствует в строках Есенина:

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог.

А вот очевидные ошибки у Летова:

Прохожие идут на выбора,
В руках листы, в устах: “Ура”.

Дело, по всей видимости, еще и в психологии: красота слога ослепляет настолько, что прочие условности более не важны. Поэтому шкала требовательности к необузданной рифме Хофманниты остается где-то в иной иерархии ценностей: при признании таланта автора мы наслаждаемся прежде всего игрой ее слов в беспорядочном и полубезумном формате. Ведь перед нами гений эпохи, sic!

Меня обкон***и доктора,
Ой, то есть, откачали мусора.
Б****.
Под айфон и в пол.
Этот boy плачет.
Этот boy платит.

Этот бой плачет
“Этот boy плачет”

Ее блистательная и ошеломляющая символика на самом деле очень проста, и роднится с еще одним чудовищем постмодерна – отсутствием смыслов. Но если уж мы всерьез рассуждаем на тему глубины и неоднозначности современных текстов (каво?) в рэп-индустрии, то не этот ли момент исторического молчания, неогласки и, в конечном итоге, потери значений преобразовал молодежные попытки творческого переосмысления в вид заблеванного панк-протеста? А ведь это прекрасная, удивительная особенность культурной традиции, которую мы продолжаем наблюдать и любоваться в таком вибрирующем и каноничном виде в самой Хофманните. Озорство и причудливая игра современности венчают этот путь, где интеллектуальное наполнение оказывается внезапным и долгожданным – полное и безоговорочное бессмыслие. Вкратце, об абсурдности современных текстов уместно сравнение с призывом упасть в обморок от спидов (что я, собственно, и сделаю). В конечное итоге, любой текст – это бессмысленное жонглирование словами, а “кто ищет смысл, тот сидит на небесах, пошел он нах!” Новый источник целой россыпи чувств и впечатлений дарит современности блистательную и вечную трип-тусовку, а заправляет этим дьявольским ураганом сама Хофманнита:

Я скажу тебе: “Е****, я хотела лишь сос***”.
Я скажу тебе: “Привет, мы пойдем на парапет?”

Я хотела лишь сос***

В заключении скажу следующее: мне уже сорок с лишним лет, я уже в принципе могу и помереть, вот что. Я  вам слукавил, кстати, второй части не будет. Привет.

Автор: Николай Александров, https://vk.com/meurso.

Похожее