Третья часть тетралогии. Первая: Мор бесцветия. Вторая: Красная смерть.
Вне зависимости от прохождения в текущее время военных действий и вовлеченности в них явным образом людей, наш мир был и остается полем непрекращающейся войны. Для того чтобы это понять, необходимо выделить две стороны единой войны, взаимозависимые, но различные по проявлению.
Одна сторона – внешняя (во многих традициях именуемая “малой войной”), являет себя в материальном, видимом аспекте: в исторических конфликтах, кровавых сражениях, рискованных поединках и многих других событиях, причастных к земному противостоянию. Однако основополагающим является внутреннее измерение войны, имеющее нематериальный характер (“великая война”), сущность которого состоит в противостоянии высшей природы человека всему низшему, чем он обременен. Внешняя война – манифестация внутренней. Если первая имеет пространственные и временные границы, то вторая не ограничена рамками исторических событий.
Каждый вовлечен во внутреннюю войну, разворачивающуюся в самом человеке вне зависимости от того, сознает он это или нет. Эта война возникает как невыносимое противоречие между благородными, нетленными и подлинными чертами личности (отраженными в этическом идеале и божественном законе) и душевными слабостями: страстями, пристрастиями, навязчивыми желаниями, сомнениями и бессмысленными влечениями.
Окончание внутренней войны возможно лишь в двух случаях: триумфа или сокрушительного поражения. Триумф означает преодоление низменного балласта своего естества, его полное и окончательное подчинение духовному закону. Эта перспектива дает бытию личности единственно приемлемый триумфальный мир.
Любой иной мир, кроме увенчанного триумфом, – лишь временное перемирие, постыдный компромисс с внутренним врагом.
Однако некоторое подобие “мира” может быть обретено и в том случае, если личность полностью капитулирует перед ордами внутренних противников, в результате чего ее достоинство и духовный потенциал станут пищей для стервятников страстей.
В сердцевине самого миропорядка лежит вечный конфликт между внутренним стремлением человека к небесным чертогам и теми чертами его естества, что препятствуют обретению высшего качества. Сама по себе эта внутренняя сторона войны не есть причина внешней. Но во внешней, видимой войне обостряется это внутреннее противоречие, ведущее либо к победе личности, либо к ее поражению. Видимая война – актуальное испытание внутренних сил. И зачастую возможно, что физическая смерть на поле боя являет собой внутренний триумф, а физическое выживание, и даже победа в самой видимой войне оборачивается поражением личности, принимавшей в ней участие.
Белая война
Сразу же стоит пояснить, что ни одна вещь в сакральном миропорядке (соответствующем миру Традиции) не имеет смысла сама по себе. Ее смысловые границы проницаемы и взаимосвязаны с остальными вещами, хотя границы каждой вещи очерчены определенно; дело в том, что вещь проницаема для незримого принципа, лежащего у истока всех вещей, и через его посредство имеет связь со всем остальным.
Таким образом, рассмотренные ранее цвета, являющиеся аспектами священного и трансцендентного принципа, могут быть сопричастны всем явлениям как видимой, так и невидимой природы.
Теперь хотелось бы перейти к рассмотрению явления войны (рассматривая его в обоих аспектах: “малом” и “великом”), соотнеся его со священным спектром различных традиций.
Белый цвет – символ святости, непорочности, чистоты, осознанности и мудрости.
В белом цвете война обретает свой изначальный смысл и оправданность.
Белая война ведется теми, кто торжествует над своими чувствами, совершает поступки, не заботясь о личной выгоде (любого характера), кто не ищет наслаждения, не пренебрегает своими обязанностями и не забывает данное слово. Теми, кто всю свою деятельность и самого себя посвящает служению высшей миссии, во всем поступая и мысля так, как должно поступать и мыслить, а не так как хочется.
На внешнем уровне такая война ведется с ясно осознаваемыми целями: восстановление попранной справедливости и порядка свыше без ненависти, презрения и жалости к противнику.
В мире Традиции белая война – открытая и достигаемая возможность, и, тем не менее, белым цветом война не исчерпывается.
Война соцветий
В мире Традиции война подобна соцветию. Цвета реализуются в ней в разных пропорциях, с разным смыслом и в различных соотношениях. Кроме того, само соцветие войны в одной традиции отлично от соцветия в другой.
Для воинов-христиан основной цвет войны – синий. Синее небо предстоит воину-христианину как божественный горизонт, который он стремится пересечь. В этом состоит его жизненный ориентир (внутренняя сторона войны), и в том же состоит смысл крестовых походов (внешняя сторона): в битве за Гроб Господень достигнуть лазури Царства Небесного.
В золотом цвете крестового похода христианин может обрести внеземную, преображающую славу и/или героически погибнуть в мучениях, жертвенно пролив свою красную кровь подобно Христу.
При этом у противостоящих в историческом контексте крестовых походов христианскому воинству мусульман соцветие войны иное. Основной цвет в нем – зеленый. Идя в бой, они стремятся к небесному оазису – зеленым, райским садам для правоверных, проявляя при этом озаряемую красным цветом храбрость.
Рассмотренные примеры соцветий двух традиций отнюдь не являются исчерпывающими. Они значительно шире, и далеко не всё в них может быть описано словесными формулировками. Ключевое выражено в живом, сакральном опыте цвета, невозможном без причастности той или иной традиции и ее принципу.
Однако следует вернуться к вопросу белой войны. Значение белого цвета едино для всех традиций: в нем смыкаются все соцветия. Потому между теми противниками, что обрели свою точку опоры в божественном законе и высшем измерении войны, существует безусловное понимание, что, впрочем, не означает, что в бою они будут испытывать друг к другу жалость.
Возвращаясь к истории крестовых походов, можно обратить внимание на две знаменательных фигуры – короля Ричарда Львиное Сердце и султана Саладина (Салах ад-Дина). Они посвятили свою жизнь борьбе за Иерусалим, который каждый из них воспринимал по своему, в соответствии с христианской или исламской священной историей. Между ними не могло быть компромисса и, не стоит сомневаться, в том что они не пощадили бы друг друга на поле брани.
Но при этом между двумя правителями существовало понимание и взаимоуважение, основанное не на личных отношениях (скорее всего, они так ни разу и ни встретились), а на единстве этического идеала и жизненного вектора, устремленного к Богу.
Когда Ричард I был болен, Саладин прислал ему фрукты, искренне надеясь на его скорое выздоровление. Ричард также отвечал подарками. Оба полководца бесстрашно шли в бой на передовых и отзывались друг о друге исключительно положительно и даже восторженно. Между ними не могло быть ни ненависти, ни презрения, так как все эти низшие чувства и страсти пали во внутренней великой войне.
Красная война
Совершенно иной характер обретает война с наступлением Нового времени и эпохи Просвещения. Первое что стоит отметить – внутренняя и внешняя война разделяются и отныне не воспринимаются людьми как нечто единое (хотя их сопряжение остается, т.к. внутренняя война вообще не может быть отменена никакой формальной декларацией или конституцией). Второе – внутренняя война как противостояние своему естеству и преображение его в новое качество исчезает из фокуса общества и человека отныне живущего исключительно светскими предписаниями в ключевых моментах компромиссными к низшей природе человека.
Мир теряет изначальную целостность, что касается и соцветия войны, которое оборачивается суммой неупорядоченных или слабо упорядоченных цветов, не объединенных высшим принципом в единое целое.
Основным цветом новой войны становится красный, так как сущность войны сводится к стихийности, жестокости, страстности с одной стороны, условно “темной”, и личной храбрости и самопожертвованию с другой. Сама же красная война ставится в услужение практическим государственным интересам. В ней нет высшего смысла и вселенского значения, только соображения экономической, политической и другой выгоды, так же как и человек отныне представляется разумной связкой страстей и гражданских добродетелей, которые ставятся государству на службу ради получения взаимной выгоды.
Ярким примером таких войн на внешнем уровне служат колониальные и гражданские войны.
Цвет такой войны оторван от целого – от интегрирующего принципа. Его смысл носит скорее остаточный характер. И, тем не менее, в отдельных человеческих судьбах или обществах остался возможен некоторый спонтанный прорыв к целостности традиционной войны.
Для примера можно рассмотреть судьбу барона Романа Унгерна, который в контексте гражданской войны в России, оставаясь на ее периферии, видел в своей войне провиденциальное значение, грезил великими мечтами “Империи Чингисхана” и отождествлялся монголами с “богом войны”.
Серая война
Субъект красной войны активен, он так или иначе является ее осознанным участником (даже если не испытывает желания вести войну, с ним присутствует сознание ее целей), но параллельно с ним возникает иной субъект, цвет которого серый. Он и сопряженная с ним серая война становятся определяющими в Европе XX века (некоторое время альтернативу серой войне составляет Третий Рейх и его союзники, чей цвет войны красный).
Серый субъект пассивен по отношению к внутренней и внешней войне. Для него в ней нет смысла и даже цели (будь то выгода или выживание) сомнительны. Его участие в войне носит инерциальный характер. Он либо проходит войну без осознания ее целей и смысла (как персонажи романов Ремарка), либо старается всячески из нее убраться, руководствуясь лишь желанием личного выживания (как персонаж романов Луи Фердинанда Селина).
Наиболее обобщенная характеристика серого цвета в Традиции – это цвет смирения, праха земного и осознания своего скромного места перед ликом Бога. Так как в парадигме XX века Бог не является частью мироздания (в восприятии серых людей), у них не остается ничего кроме осознания собственного бытия как бессмысленного праха, тлена и пепла, обреченного быть таковым навеки.
И все же даже серый человек, бегущий от внешних опасностей и вяло примиряющийся со своей низменной природой, не лишен грез о чем-то большем.
В конце романа “Путешествие на край ночи” (Л.Ф. Селин) главный герой отчаянно изрекает:
“А ведь я не дошел в жизни до той же точки, что Робинзон. В конечном счете, потерпел неудачу. Не нажил ни одной серьезной идеи вроде той, из-за которой отчалил он. Большой идеи, еще большей, чем моя большая голова, большей, чем весь страх, который там сидит, прекрасной идеи, блестящей и очень удобной для того, чтобы умирать… Сколько же мне потребовалось бы жизней, чтобы обзавестись идеей, которая была бы сильней всего на свете? Невозможно сказать. У меня ничего не получилось. Мои идеи хоть и шляются у меня в голове, но на больших интервалах, они, как смиренные мерцающие свечки, всю жизнь дрожат среди страшной мерзкой вселенной… ”
Черная война
На рубеже XX и XXI веков происходит еще одно принципиальное изменение сущности войны. Внешняя война объявляется однозначным злом, которое не может быть ничем оправдано. Хотя определенные государства по-прежнему ведут войны, выдумывая нелепые предлоги для вторжения и бомбежек (например, ссылаются на дефицит демократии в том или ином суверенном регионе), скрывая за этим обыкновенные меркантильные интересы, сама война отныне считается тем, чего более не должно быть.
Но сколько бы внешнего пацифизма не присутствовало в современном мире, его не хватит, чтобы отменить внутреннюю войну, неснимаемый, вечный конфликт присущего человеку достоинства и его животной естественности.
В современном мире война окрашивается в черный цвет (повторно упомянем, что этот цвет лишь остаточным образом связан с тем же черным цветом в Традиции).
В ней нет больше целей, идей, ориентиров, последовательности действий и мыслей – это непроницаемая чернота выхолощенных символов и смыслов, в которой нет ничего осмысленного и осознанного и всё смешано со всем. Хотя и в этом сумеречном болоте происходит что-то: какие-то непоследовательные вспышки, проявления, движения, не ведущие и не стремящиеся никуда вести и ничему соответствовать.
Человек черного цвета не может нарушить слова, потому что не может его дать; не может достигнуть цели, так как к ней не стремится; не может осознать смысла войны, ведь он о ней и не догадывается. Он лишь сумма случайностей.
Во внешнем аспекте черная война проявляется в спонтанных вспышках террора и иррациональной агрессии, которые то ли были, то ли их не было – в производной от современности черноте, это нисколько не важно.
Само явление войны во внутреннем аспекте связано с наличием в человеческой природе высшего достоинства, которое даже будучи сокрытым в темную эпоху, не может быть пожрано окончательно животной естественностью.
А значит из самой глубины иллюзорной тьмы современности личность может пройти весь спектр цветов в ином порядке, на каждом рубеже вбирая и осознавая новое цветовое измерение войны. До тех пор пока цвета не соберутся в целостное соцветие, объединенное трансцендентной белизной триумфального мира.
За текст благодарим коллегу из Мифологического клуба “Дельфин”.
