В «Завершить Клаузевица», где Рене Жирар больше не строит из себя доброго католика, он утверждает одну важную вещь: ситуация, в которой мы оказались, началась двести лет назад. Нет, две тысячи лет назад! А, нет, погодите. Иначе и быть не могло с тех пор, как процессы имитации стали преобладать над инстинктивными и так получились люди.
Получается, что как только мы получили «ключи к разумению» происходящего, это происходящее становится тем более неуправляемым, чем более мы хотим взять управление в свои руки. Все, к чему люди приложили руку, будь то природа или христианское откровение, превращается в шлак. Например, таким образом мы получили историческое христианство.
Ещё в семидесятые у Жирара в противоположность историческому существует абсолютное христианство «в гегелевском духе», хотя к 2006 году он понимает, что никакого другого-то и нет, и так «надлежит тому быть», имея в виду «ускорение истории» и «устремление к апокалипсису», как естественное следствие евангельского откровения.
Теперь, по-видимому, нам предстоит действовать вслепую, притом каждому по отдельности, вне институтов, без уверенности в своей силе и правоте. Только так остается надежда на хорошее; а не наоборот, когда мы делаем вид, будто растворяем свою ответственность в коллективных поступках. Например, в фантазиях о скором коммунизме, абсолютной анархии, монархии, скором Царстве или «мистическом теле».
Ожегшись на многочисленных, сменяющих друг друга всё быстрее идеологиях, мы не можем с достоверностью заявить, какие действия определенно приведут нас к Царству, а какие – прямиком в ядерный ад, ведь именно попытки построить Царство по своему разумению и оборачиваются адом на земле. Мысль о том, что туда ведут даже благие намерения, совсем не нова.
Повторюсь: Жирар утверждает, что оказались мы в апокалиптической ситуации уже давно, с «сотворения мира», понимание же ситуации пришло только сейчас, когда уже почти поздно. Победа миметического желания над инстинктивным началом ещё не победа, все это предприятие способно легко обернуться поражением, – поражением человечества, если оно так и не научится с этим жить. Преобладание одного типа регуляции над другим – ещё не завершение гоминизации, как полагал Жирар жарким летом 77-го в Балтиморе, штат Мэриленд, когда работал над «Вещами, сокрытыми от создания мира»
С учетом вышесказанного завершение гоминизации совпадает с наступлением Царства, но вот как определить, что Царство уже наступило, не представляется возможным. Нижнюю границу результата грандиозного эксперимента определить легко: человечество полностью уничтожает себя, верхнюю же – невозможно. Так называемое Царство – не более, чем концепт, который невозможно даже представить, хотя начать движение к нему можно. Нам нечем его определить, у нас в самом деле нет инструментов помыслить ничего нового, кроме очередного концлагеря (Римской империи, etc.). Царство доступно для чтения, но недоступно для скачивания, и у нас нет оснований утверждать, что это лишь временное ограничение прав.
Ответ на вопрос, что явит собою Царство как завершение гоминизации может быть по-богословски эфемерным: будет то, что будет. Верхняя граница необязательна и/или неопределима в принципе. С другой стороны, хорошо, что мы не знаем, что представляет собой это Царство, иначе мы продолжали бы пытаться построить его насильно.
Для того, чтобы эффективнее кипятить котел, церковные власти накрывают его крышкой – изобретая концепт окончательного установления Царства, в котором они через телесное воскрешение разрешают разместиться всем лояльным, иногда и вообще всем. На самом деле они просто помещают Золотой Век не позади истории, а впереди, и это уже лучше, чем раньше, но этого уже недостаточно.
По Жирару же, личное воскресение – слабоумный осколок мифологии, теперь несомненно; нам не насладиться в райских садах окончательными плодами своего труда, мы должны как и прежде оставаться в неведении относительно результатов своих действий, но пробовать действовать исходя из иных оснований: из принципов «расширенной рациональности».
На самом деле жирадианская концепция Бога это перевернутый ресентимент: не дурное неузнавание, которое всегда знает, кто виноват и что делать, и рождает насилие, – а благое, Внешний Наблюдатель, которого мы на самом деле не знаем, и который лишь открывает нам возможность «судить» народы и эпохи во все уменьшающейся зависимости от переменчивых настроений масс, да и наших текущих выгод от таких суждений. Временная и культурная дистанция, необходимая для как можно более чистого понимания смысла истории, стремительно сокращается: эпохи сменяют друг друга все быстрее, народы стремительно теряют различия. Допустимо сказать, что теперь неведомо откуда взявшийся Бог приближается к нам все ускоряющимися шагами, но нельзя предположить, что мы его создаём: мы на это попросту неспособны. Бог, которого мы создавали всю историю, вышел крив, оказался Сатаной и вообще то и дело разваливался; но, тем не менее, у нас сейчас что-то получается почти само собой, ex nihilo.
Мы слышим чьи-то приближающиеся шаги, и вот-вот постучит кто-то в дверь, но мы не знаем, кто это будет. Апокалипсис грозится наступить в любой момент, Царство рискует не наступить никогда.
Кроме прочего, этого Бога не существует не только в этом мире, но и вообще везде, куда была бы способна дотянуться наша насильственная мысль. Нет оснований твердо полагать, что когда-либо момент пришествия и узнавания нами Господа наступит полностью: Он все возвращается, но никак не придёт. Опаснее всего для нас решить, что такой момент уже наступил. Разговоры о «познании Бога» всегда являлись спекулятивными, а теперь и подавно. До Жирара Бога никто и никогда так не развоплощал и не трансцендировал: ныне это вовсе непонятно что. Бог «объективный» и Бог «чувственный» исчезли, остались текст и атомные бомбы. Мы зажаты между Евангелием и Апокалипсисом.
Книги Рене Жирара в интернет-магазине “Лабиринт”:
Купить книгу Вещи, сокрытые от создания мира
Купить книгу Я вижу Сатану, падающего, как молния
Купить книгу Достоевский: от двойственности к единству
