Антиутопия в искусстве возникает как реакция на утопические проекты. Антиутопия вступает с утопией в спор, не отрицая ее, но показывая оборотную сторону «идеального» мироустройства. Если утопия – это взгляд снаружи, то ее противоположность предполагает взгляд изнутри. Антиутопия «показывает нам, как будет развиваться общество, где статика, неподвижность и покой Утопии будут приведены в движение, и при этом вектор развития будет учитывать «погрешности», обусловленные человеческой натурой».[1]
Главная черта классических антиутопий – противопоставление личности и системы. Власть подавляет отдельного человека со всех сторон: контролирует проявления его эмоций, творческую активность, половую жизнь, вкладывает в голову нужные мысли. Вторая важная черта – атмосфера страха, в котором живет общество. К антиутопиям такого рода можно отнести «1984» Оруэлла, «Мы» Замятина, «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери, «О дивный новый мир» Хаксли.
В отдельную группу можно выделить произведения, в которых черты антиутопии сочетаются со стилистикой других направлений – например, киберпанка и неонуара. Неонуар в чистом виде представлен в фильме «Город грехов», неонуар с элементами киберпанка – в кинокартинах «Тринадцатый этаж» и «Нирвана». Антиутопический неонуар с элементами фэнтези и стимпанка мы находим в произведениях одного из самых популярных британских писателей-фантастов современности – Чайны Мьевиля.
Чайна Мьевиль
Мьевиль – главный вдохновитель творческой группы «Новые странные» (New Weird), троцкист, бывший член Социалистической рабочей партии Британии. В своих произведениях он сознательно смешивает разные литературные направления: научную фантастику и фэнтези, ужасы и социальную критику. Писатель выступает против «утешительного» фэнтези, начало которому положил Толкин, зато хвалит «сюрреалистов от прозы»: Мервина Пика и Михаила Булгакова, Стефана Грабиньского и Бруно Шульца, Майкла Муркока и Джона Харрисона. Эти авторы, по словам Мьевиля, «использовали фантастическую эстетику, чтобы бросать вызов, отчуждать, ниспровергать и подрывать ожидания»[2]. Сам Мьевиль в своих произведениях «ниспровергает и подрывает» по полной программе.
В 2014 году Мьевиль выступил на конференции Института Нельсона, посвященной Дню Земли, с докладом «Пределы утопии», в котором он выразил свое отношения к мечтам о лучшей жизни:
«Мы те, кто желает другую, лучшую землю… Нам нужны утопии. Если бы мы не могли мыслить об альтернативах для нашего мира, то как бы мы могли изменить его? Но утопия имеет свои пределы. Утопия может быть токсичной. Какова же цена безысходности? И какова цена надежды?».[3]
Поиск границы, за которой мечта об идеале оборачивается кошмаром – основная тема трилогии Мьевиля, повествующей о мире Бас-Лаг и городе-государстве Нью-Кробюзон.
Открывает трилогию роман «Вокзал потерянных снов» (Perdido Street Station), впервые опубликованный в 2000 году. В Нью-Кробюзон, самый могущественный в Бас-Лаге полис, прибывает Ягарек. Он гаруда, человек-птица из далекой пустыни, где его раса живет в условиях примитивного кочевого коммунизма. Накидка за его спиной скрывает увечье – сородичи отрезали Ягереку крылья в наказание за преступление, аналогов которому в человеческом обществе нет («похищение выбора второй степени с неуважением»). Обескрыленным существом движет цель – отыскать в Нью-Кробюзоне ученого, который вернет гаруде способность летать. Небо – это личная утопия Ягарека, которую он попытается воплотить в антиутопическом пространстве мегаполиса.
Ягарек – не центральный, но важный персонаж романа. Большая часть событий происходит в его отсутствие. Но и находясь «в кадре», гаруда не сильно влияет на происходящее. Однако он – единственный из героев, у которого есть высокая (в прямом смысле слова) цель. Воля, надежда и стремление Ягарека – вот та сила, что взводит курок и нажимает на спусковой крючок сюжета, запуская цепь невероятных событий. О важности персонажа говорят и вставки в текст, написанные от лица Ягарека – гаруда становится проводником читателя в лабиринтах Нью-Кробюзона.
Мьевиль населил свой мир разными существами. Кроме людей, здесь живут уже упомянутые гаруды (существа из индийской мифологии), хепри (взяты из мифологии Древнего Египта; самки хепри имеют тело человеческой женщины и голову в виде жука скарабея, самцы – просто большие жуки, обделенные мышлением), какты (человекоподобные кактусы), и даже водяные (в оригинале их раса так и называется – vodyanoy). В Бас-Лаге есть и магия, только здесь она является частью науки и называется тауматургией.
Расы Нью-Кробюзона. Фанарт.
Также в этом мире нашлось место паровым технологиям и искусственному интеллекту. Нью-Кробюзон управляется мэром, сосредоточившим в своих руках всю власть. Имеется и парламент, но единственная его функция – создавать видимость демократии. Право избирать депутатов имеют лишь состоятельные граждане. Все остальные могут проголосовать только в том случае, если выиграют это право в лотерею, участие в которой стоит немалых денег. У простых людей нет возможности изменить ситуацию в свою пользу легальными методами.
Как и в классических антиутопиях, в «Вокзале потерянных снов» важную роль играет описание архитектуры. В романе подчеркивается хаотичность застройки города, но при этом выделяются несколько архитектурных доминант, связанных со структурой власти. Главная из них – Вокзал на Затерянной улице. Это циклопическое сооружение, сердце мегаполиса. Отсюда не только отходят поезда в пяти разных направлениях – здесь располагаются посольства государств, находящихся в дипломатических отношениях с Нью-Кробюзоном. Над западной частью Вокзала целится в небо Штырь – самое высокое здание города, штаб-квартира милиции. По всему городу расставлены милицейские башни
Милиция подчиняется непосредственно мэру. Эта организация выполняет как полицейские функции внутри города, так и военные за его пределами. Никто, кроме мэра, не знает точной численности милиции, ведь большинство ее бойцов ходят в штатском. Жители, не поддерживающие курс правительства, должны быть осторожны, обсуждая политику со случайными знакомыми – каждый из них может оказаться милиционером или осведомителем.
В городе действует подполье, издающее нелегальную оппозиционную газету «Буйный бродяга». После того, как организатор тайной типографии оказывается в застенках милицейской башни, выясняется, что власти давно знали о местонахождении печатного станка и людях, издающих газету, но до определенного момента просто позволяли им действовать. Сцена пытки издателя «Бродяги» в башне также отсылает к классическим антиутопиям.
В Нью-Кробюзоне располагаются несколько пенитенциарных фабрик, где по приговорам судей-магистратов преступники подвергаются переделке – операции, изменяющей их внешний вид. Переделку осуществляют биомаги. Провинившемуся перед городом могут вживить в тело механические части или органы животных, которые должны напоминать ему о совершенном проступке. Внешний вид после переделки ограничен только фантазией магистрата и умением биомага. Например, женщине, убившей собственного ребенка, могут пересадить на лицо его руки, чтобы она никогда не забывала о содеянном.
Переделка – неотъемлемый элемент властной структуры города. Она выполняет несколько функций. Во-первых, разделяет общество, создает касту парий. Существа всех рас рискуют оказаться на пенитенциарной фабрике, и страх перед этой возможностью – эффективное средство сдерживания не только преступности, но и протестной активности. Даже диссиденты, сражающиеся за социальную справедливость, сторонятся отверженных, обитающих на самом дне городской жизни.
Во-вторых, армия переделанных – это резерв рабочей силы. Прошедший через кресло биомага пролетарий получает не только физические увечья. Ломается его душа. Переделанные не восстают против несправедливости, не бунтуют, без возражений выполняют распоряжения начальства. Кроме того, зачастую сама специфика переделки диктуется «производственной необходимостью». К примеру, приговоренному могут удалить ноги, а взамен вживить конструкцию с колесами и паровым двигателем – так из человека делают тягловое животное.
Наконец, переделку можно рассматривать как иллюстрацию неограниченной власти над телесностью. Руководителям Нью-Кробюзона нет нужды «лезть в постель» к гражданам (как это происходило в антиутопиях XX века – романах «Мы» и «1984»), чтобы продемонстрировать свою силу. Контроль в крупнейшем мегаполисе Бас-Лага осуществляется более тонким и коварным способом. Встречая на улицах переделанных, горожанин осознает, что его тело ему не принадлежит. Каждое измененное существо – это послание от властей, живая телеграмма, гласящая: «Мы можем сделать с вами все, что захотим».
Мэр в желании властвовать не останавливается ни перед чем, в результате в городе появляются монстры, производящие наркотик «сонная дурь» и питающиеся сознанием горожан. Эксперимент с этими существами выходит из-под контроля. Под угрозой оказывается не только жизнь в городе, но и сама структура мироздания. Профессор Университета штата Луизиана Карл Фридман, рассматривающий фантастическую литературу через призму марксистской критической теории, усматривает здесь отсылку к экспериментам по «промывке мозгов» с использованием ЛСД, которые проводило ЦРУ в 1950-х годах.[4]
«Вокзал потерянных снов» – не политический манифест и не антиутопия в классическом смысле, но антиутопические черты здесь прослеживаются явно. Бунт отдельных людей против системы в Нью-Кробюзоне обречен с самого начала. Коррумпированная власть, сросшаяся с криминалом, невероятно сильна. Ни социальная утопия оппозиционеров, ни личная утопия Ягарека не могут быть воплощены. Но мечты о лучшем мире важны, так как только они дают героям надежду.
Вторая часть трилогии – роман «Шрам» (The Scar). Его действие происходит вдали от Нью-Кробюзона, в плавучем городе Армада, составленном из тысяч соединенных между собой кораблей. Пиратская республика плывет через океан буквально на край света. Здесь, в отличие от первого романа, политике уделяется гораздо меньше внимания, хотя в «Шраме» также присутствуют антиутопические элементы. Они проявляются, к примеру, в отношении властей плавучего города к новоприбывшим в Армаду существам. Члены команды захваченного и присоединенного к городу корабля, не желающие добровольно влиться в число его жителей, проходят процедуру «перевоспитания» – фактически, лишения надежды. Несогласным с их новым положением внушают, что они никогда не смогут вырваться из Армады, и поэтому сопротивление бесполезно.
Завершает трилогию о мире Бас-Лаг роман «Железный совет» (The Iron Council) – это своеобразный ответ Мьевиля Айн Рэнд, роман которой «Атлант расправил плечи» он включил в список «50 фантастических книг, которые должен прочитать каждый социалист» с пояснением: «Врага нужно знать в лицо».
В «Железном совете» параллельно раскрываются две линии. Первая – антиутопическая, городская, повествующая о жизни в Нью-Кробюзоне. Город-государство ведет войну с далекой державой Теш, власти теряют контроль над обществом, милиция и подпольщики переходят к открытым столкновениям. Попытка провозглашения народной власти в отдельных районах жестоко подавляется.
Вторая линия – рассказ о рождении утопии. Рабочие, строящие железную дорогу, восстают против работодателя – «Трансконтинентального Железнодорожного Треста». Бунтовщики угоняют состав, разбирая рельсы позади поезда, и прокладывают себе новую дорогу, ведущую на край земли. Так рождается Железный Совет – утопическая коммуна на паровом ходу. Здесь равны все: рабочие и бывшие проститутки, гомосексуалисты и переделанные, люди и представители других рас. Община, в которой упразднены денежные отношения и социальное неравенство, становится для оставшихся в Нью-Кробюзоне участников сопротивления символом надежды на будущие изменения.
Этим двум линиям не суждено пересечься. Возвращающихся в город повстанцев ждут неисчислимые отряды милиции. Но столкновения не произойдет. Человек, некогда создавший Железный Совет, сам остановит поезд на подступах к Нью-Кробюзону. История, рассказанная в трилогии, сделает круг и вернется к началу. Как в «Вокзале потерянных снов» гаруда Ягарек был наказан за «похищение выбора», так и в «Железном совете» совсем другой герой лишит выбора революционеров, несущих надежду жителям города. Тем самым он совершит преступление, но спасет мечту. Железный Совет застынет «в вечном приближении». Утопия не может быть воплощена, ведь иначе она перестанет быть утопией.
Таким образом, утопическое и антиутопическое в трилогии Мьевиля оказываются вложены друг в друга, как матрешки. Действие происходит в сконструированном мире – это черта утопии (в этом плане любое фэнтези утопично). Но общество внутри этого вымышленного мира живет по законам антиутопии. Внутри же этой антиутопии в свою очередь заключена утопия – как возможность и как надежда на изменения к лучшему. И если классическое фэнтези «утешает» читателя, а антиутопии предупреждают его, то романы Чайны Мьевиля разрушают иллюзии, но вместе с тем дарят надежду.
[1] Бубнихин А.А. (2013) Град обреченный – антиутопия XXI века // Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. №3.
[2] China Miéville. (2002) China Miéville: Messing with Fantasy [интервью Ч. Мьевиля] // Locus Magazine.
[3] China Miéville. (2014) The Limits of Utopia [расшифровка выступления Ч. Мьевиля] // Сайт Salvage.zone (http://salvage.zone/mieville_all.html).
[4] Freedman C. Art and Idea in the Novels of China Miéville. Canterbury: Gylphi Limited, 2015. P. 36.
